|
У меня в запасе осталась всего одна история, и, говоря вам о том, что вы можете ее пропустить, если хотите, я делаю это с Признательным (да, да, с Признательным) поклоном Кену Кизи. Когда я был директором по управлению рисками на Чикагской товарной бирже, меня часто приглашали обсудить наши методы работы со специалистами по финансовому планированию со всего мира, которые хотели организовать у себя в стране фьючерсные рынки или улучшить их работу, и, таким образом, воспользоваться нашим опытом и добиться у себя того, что мы, в США, имеем уже так долго благодаря наличию развитых рыночных механизмов. К тому времени многие страны, где рыночная экономика была даже в самой зачаточной стадии своего развития, уже организовали худо-бедно функционирующие фьючерсные рынки, так что эти обсуждения в большей степени касались того, обеспечивают ли наилучшую эффективность работы те или иные формы оценки рисков, финансового контроля или маржи. Но вот однажды, более 10 лет назад, меня попросили встретиться примерно с полудюжиной рыночных экономистов из бывшего Советского Союза. Это были практичные, видавшие виды люди, замечательно умные, прекрасно образованные; некоторые из них пережили сталинизм и гитлеровский фашизм и были живыми свидетелями того трагического времени. Манеры у них были не европейскими, но они были вежливы, восприимчивы и очень хотели сделать так, чтобы их народ и их страна жили лучше.
|
|
Их задача состояла в том, чтобы на руинах бюрократической военно-промышленной тоталитарной системы, рухнувшей под тяжестью собственной недееспособности всего несколько месяцев назад, не оставив после себя сколько-нибудь видимой экономической структуры, создать рыночную экономику. Тем временем там возникли какие-то локализованные рыночные механизмы, но в основном это были рынки, предназначенные для обогащения коррумпированных местных чиновников и контролировались они мафиозными группировками. В России все было поистине брошено на произвол судьбы, но из всех проблем, которые стояли перед экономистами, самой насущной и важной была стабилизация сельского хозяйства. Эта главная опора российского общественного строя была разрушена до такой степени, что производители зерна могли продать свою продукцию, выручая за нее лишь малую часть ее себестоимости, в то время как потребители были вынуждены платить убийственные суммы за право эту продукцию купить. Зачастую бушель зерна, который невозможно было купить на местном рынке меньше чем за 6 долларов, не приносил колхозникам, продававшим его за несколько сотен километров от этого рынка, и четверти этой цены. В результате оставались невозделанными замечательные земли, находящиеся в непосредственной близости от урбанизированных областей, где господствовал голод.
Мои друзья-экономисты из России организовали примитивный фьючерсный рынок (или так они пытались мне объяснить; дело в том, что они изъяснялись по-английски с трудом, а я не знаю ни слова по-русски), который был открыт два часа в неделю с целью фиксации региональных цен на сырьевые товары, такие как пшеница и кукуруза. У них в блокнотах было записано множество самых разных вопросов, начиная с того, как на фьючерсных рынках производится урегулирование финансовых расчетов, и кончая тем, как лучше всего организовать процесс доставки товаров. Всякий раз, когда они задавали вопрос, я мог лишь выкрикнуть какой то самый элементарный ответ, который, как я понимал, и на сотую долю не соответствовал той тонкости и изощренности, которые присущи американским рыночным процессам. Тем не менее у меня создавалось впечатление, что меня понимают. Потом они начинали по часу громко спорить между собой (по-русски), а я в это время сидел и старался сохранять спокойствие, терпеливо ожидая следующего вопроса.
В таком режиме мы провели вместе целый день, причем мои комментарии в общей сложности заняли не более пяти минут. Несмотря на это, между нами возникла некая связь; в конце совещания руководитель группы открыл свою черную сумку и, сердечно пожав мне руку и похлопав по плечу, вручил мне бутылку русской водки. Потам они ушли, продолжая оживленно и радостно спорить между собой (или это мне так казалось), спустились на лифте вниз и вышли на улицу. Насколько мне известно, этот их спор продолжается по сей день.
Помню, я подумал тогда, что в той стране, которую представляли эти люди, такие виды рыночных преимуществ, которые в США большую часть двадцатого века принимаются как должное, появятся, самое раннее, лишь через поколение. Я могу только надеяться, что чуть-чуть помог им на их пути.
Та бутылка водки, которую я получил в подарок более 10 лет назад, все еще у меня, хотя, по правде сказать, за это время она изрядно опустела. Иногда я наливаю себе стаканчик; причем я предпочитаю пить ее неразбавленной, чтобы она была комнатной температуры, и чтобы рядом при этом никого не было. И тогда я думаю о тех моих приятелях, и надеюсь, что у них все хорошо. Я надеюсь также, что им удалось продвинуться в своей миссии. Мне немного доводилось слышать о Московской Товарной Бирже; а, учитывая то внимание, которое я уделяю рынкам, это не очень хороший знак. Может быть, чтобы что-то получилось, нужно больше, чем 10 лет; а может быть, для этого надо одно или два поколения.
Я не такой уж любитель спиртного, но эта водка мне определенно по вкусу. Мне нравится думать, что частично это объясняется тем, что ее перегнали из плодов той земли, что была возделана руками моих собственных предков, которые покинули свою родину во время той Войны, которая должна была Закончить Все Войны.
Вот я и думаю: а что, если бы в то время, когда они уезжали, там была работающая Московская Товарная Биржа? Может быть, тогда им и незачем было бы уезжать?
Выгоды от перенесения риска на другое лицо, которые обеспечивают трейдеры, неоценимы. Большинство из нас выучилось на таких примерах - вспомните того фермера, который выращивает пшеницу и может пользоваться фьючерсными рынками, чтобы зафиксировать сегодняшние цепы для урожая будущей весны, или производителей швейцарских часов, которые могут защититься от падения стоимости швейцарского франка. Все это реальные и значимые примеры того, как трейдеры берут на себя бремя специфических видов риска, которые существуют в экономике, но которые нежелательны для тех, кому пришлось бы принять их на себя по самой природе своего бизнеса. Если участники рынка не будут готовы принять на себя эти риски, результат очевиден - фермеры будут производить меньше пшеницы, а через Атлантику в США перевезут гораздо меньше швейцарских часов.
В последние пару десятилетий макроэкономические выгоды от таких рыночных механизмов себя исчерпали и нисколько не способствовали тому экономическому процветанию, которое имело место в этот период. В частности, с наступлением эпохи производных финансовых инструментов от акций и ценных бумаг и производных инструментов с фиксированным доходом, таких как индексные фьючерсы и процентные свопы, выгоды трейдинга распространяются и на основные рынки капитала. Теперь, выпуская новые акции и долговые обязательства, компании в дополнение могут использовать эти инструменты, тем самым исключая опасения, что к тому времени, когда фонды понадобятся, их финансовые издержки резко возрастут. В результате экономика производит новые товары, услуги и рабочие места в таком темпе, который всего лишь одно поколение назад казался просто невообразимым.
И все эти выгоды экономика получает потому, что существуют трейдеры, готовые принять на себя те риски, которые свойственны таким важнейшим экономическим процессам, как образование капитала, но которые, не будучи перенесены на биржевых дельцов, представляют для создателей новых продуктов и услуг тягостные и обременительные условные обязательства. Без трейдеров всех мастей сущность и масштаб таких обязательств способны возрасти до запретительных размеров, и могут, фактически, означать разницу между созданием новой компании, строительством нового завода, разработкой нового продукта - и топтанием на одном месте. Разумеется, потенциальный выигрыш участников рынка может быть очень значительным, и порой он, возможно, даже несоизмерим с теми рисками, которые они на себя берут. Однако если вы по настоящему проанализируете положение трейдера, который должен предложить конкурентоспособную цену за право принять на себя эти риски, а в его арсенале при этом зачастую только и есть, что храбрость да сообразительность, - может быть, те возможности, которые выпадают на его долю, покажутся вам не такими уж чрезмерными. Более того, каждый отдельный участник рынка представляет собой всего лишь крохотную деталь этой гигантской мозаики, и большинство из них вряд ли зарабатывает за свой труд огромные суммы.
Так что в той жизненно важной роли, которую вы играете в рыночной экономике в качестве трейдера или инвестора, вы должны найти некоторое удовлетворение. Вам может казаться, что та борьба, которую вы ведете каждую минуту, только ваша личная, и все опасности и победы в ней принадлежат вам, и только вам. Однако на кону здесь стоит гораздо больше, чем просто итоговая сумма в вашем финансовом отчете.
Вы вносите свой собственный вклад в важнейшие процессы, выгоды от которого получают абсолютно все, и поэтому те, кто скажет вам, что ваши усилия ничего не стоят, будут абсолютно не правы.
|
